— О господи. — проговорила Екатерина, заглянувшая за плечо брату. — Это не то, о чем мы договаривались! Он же показывает… они… как это попало на главный канал страны?! Нужно немедля прервать трансляцию!

«Слава, примите наши глубочайшие соболезнования. Ни один родитель не должен видеть смерть своих детей, особенно столь мучительным и противоестественным образом». — продолжала давить Лисичкина. — «У вас есть возможность обратиться ко всей стране, вы хотите что-нибудь сказать?»

«Прошу вас. Христом богом молю. Ради моих детей, ради всех матерей что лишились своего счастья. Ради ваших братьев и сестер. Убейте этих тварей! Призовите их к ответу!» — взмолилась женщина, и упав на колени взвыла, не сдерживая слез.

«Простите, нас, понимаем, что это мало что изменит. Но ни армия, ни власти ничего не могут с этим сделать. У ордена Асклепия дипломатический иммунитет». — встав рядом с убитой горем матерью на колени произнесла Ангелина. — «Лишь народ, может их покарать. А единственное что может сделать власть — не вмешиваться».

«Тогда… пусть они не вмешиваются. Мы сделаем все сами!» — хрипло произнесла женщина, и картинка сменилась изображением хорошо знакомой Петру больницы крепости. Она стояла чуть поодаль, но при этом к ней со вех сторон сходились дороги. И на этих дорогах начали появляться люди. А еще на них стояли военные патрули, перекрывающие движение.

— Что происходит? — удивленно спросила Екатерина. — Сейчас же только утро, новости вышли всего десяток минут назад. Откуда народ?

— С утренней проповеди. — ответил Петр, прикрыв глаза ладонью — Тварь. Мелкая гадливая тварь. Божия… Не простил мне вызова во дворец во время переворота.

— Ну хорошо хоть дороги перекрыты, до больницы не доберутся. — не слишком уверенно проговорил секретарь, и регент взглянул на него как на полного идиота.

— Это не жандармы, это именно военные, а значит Суворовы тоже сделали свой ход. И они не перекрывают людям ход, они собирают толпу, чтобы, когда количество людей оказалось достаточно, они смогли прорваться внутрь. — пояснил Петр, скорее для Екатерины, чем для замершего и втянувшего голову в плечи мужчины.

— Значит пошли жандармов их разогнать! — возмущенно махнула рукой Екатерина. — Что нам точно не нужно, так это погромы.

— Жандармов? Разогнать военных на боевой технике? — фыркнул, словно услышав хорошую шутку Петр. — Ну уж нет. Они не справятся, а даже если бы справились — как это будет выглядеть? Служивые бьются друг с другом, чтобы не пустить к больнице людей, которые хотят совершить справедливую месть? Ты не погромов, ты новой революции хочешь. А мы прошлую едва сумели погасить с помощью резонанса.

— Не мы, а наши деды и прадеды. — вернула едкое замечание Екатерина. — Что ты планируешь делать?

— То, что и задумывал изначально. — пожал плечами Петр. — Использовать мстительность и нетерпеливость твоего сына себе на пользу. Может я и не сумею получить все земли Меньшиковых, но они тоже были далеко не дураками, так что построили у себя несколько заводов с которых втридорога продавали тебе реагенты и химикаты для лабораторий.

— Это было все равно дешевле чем при покупке через орден. — пожала плечами Екатерина. — Так что нет, не втридорога.

— Уже не важно. Соедини меня с Тихоновым. — приказал регент, и секретарь, кивнув, тут же поднес телефон к уху.

— Добрый день, с вами желает поговорить… — начал было он, но Петр требовательно помахал рукой, и забрал у растерянного служаки коммуникатор.

— Денис, приветствую. Да, нормально. С тобой никто из Суворовых не связывался по организации производства? Нет? Ну и дураки. Значит решили оставить это на самотек… в смысле связались, но не с тобой, а с кем? — удивленно проговорил Петр, а затем, прикрыв рукой глаза сжал губы. — Так, и кто это? Заводы у него есть? На чьей земле? Ясно, прощай. Да я подумаю, что можно сделать. Нет не обещаю. Прощай.

— Что случилось? — с трудом скрывая довольство от того, что четкий план брата летит в бездну спросила Екатерина.

— Не сейчас. — бросил регент, и единственным нажатием заставил на экране появиться изображение исходящего вызова. Мгновение и на экране появился глава тайной канцелярии, вежливо поклонившийся при виде Петра.

— Доброе утро, ваше сиятельство, чем могу служить? — спросил Багратион-старший, как ни в чем не бывало, но уже в самом этом вопросе крылось куда больше, чем хотел услышать Петр.

— Ты отказываешься признавать меня законным правителем? — прищурившись спросил он.

— Никак нет, ваше сиятельство. Вы — законный правитель и регентствующий тесть при цесаревиче Александре. Никто не ставит вашу власть под сомнение, можете быть уверены, это я вам как глава тайной канцелярии подтверждаю. — все так же вежливо ответил Леонид.

— И, если я тебе, как законный правитель, прикажу снять с себя полномочия и уйти в отставку? — прямо спросил Петр.

— То я вежливо, и со всей услужливостью, напомню вам что тайная канцелярия починяется не светскому правительству империи, а исключительно представителю правящей династии. Коим в данный момент является цесаревич Александр Борисович Романов. — сохраняя вежливый тон ответил Багратион, заставляя регента взбеситься еще больше. — Со своей стороны, могу вас заверить, что каждое мое действие, как и действие всех вверенных мне сотрудников, будут и далее направлены исключительно на процветание и целостность Российской империи.

— Вот как. — Петр замер, несколько секунд глядя на Багратиона, а затем усмехнулся. — Ты изменился со вчерашнего дня. Похорошел. Да и ведешь себя несколько странно. Кажется, стоит проверить тебя на наличие последствий диссонанса.

— Вы можете проверить хоть всю боярскую думу. — с улыбкой ответил Багратион. — Просто, как выяснилось, служба истинному правителю очень вдохновляет и омолаживающее сказывается на организме. Вам бы самому попробовать. Ну, или если не верите, спросите у своей сестры. Если же больше у вас ко мне нет вопросов, то позвольте откланяться. Вы всегда знаете как со мной связаться.

— Это что было? Он что, прямо сказал, что перешел в прямой вассалитет Александра? С чего такая смелость? — не веря в происходящее спросила Екатерина.

— Либо воздействие сынка так влияет что даже самые разумные люди теряют голову, либо он знает что-то, чего не знаем мы. — хмуро проговорил Петр. — Кто еще мог присягнуть ему на верность? Кто оставался после вечера на общение с Сашкой?

— Князья Добролюбовы, Верещагины, Вяземские, Суворовы, Долгорукий… — начал перечислять сбивающимся голосом секретарь, и при каждой фамилии Петр хмурился все больше, пока наконец не вскочил, опрокинув кресло. — …это все.

— Ну да, конечно все. Иди. — скомандовал Петр, и секретарь, не задерживаясь, выскочил из кабинета и прикрыл за собой дверь.

— В чем дело? — серьезно спросила Екатерина. — Ты бы не взбесился от одной фамилии племянника. Явно же не его дед к Александру побежал.

— С твоего падения многое изменилось. Добролюбов — глава земельной коллегии, да, временно исполняющий обязанности, но у него право вето. Вяземский — один из отцов Семеновского полка, а значит и он и Преображенский будут на стороне Александра в возможном конфликте. — перечислил Петр. — Элита. И все это мальчишка сумел провернуть за один вечер.

— Может он не так уж и плох? — задалась риторическим вопросом Екатерина.

— Скорее ему кто-то помогает. Тот же Багратион, старый интриган, который знает все и про всех… наверное именно он заставил материалы появится на телевиденье. — проговорил Петр, шагая от окна к окну. — К счастью, это лишь горстка людей, да еще и не самых опасных. Пока что у него ничего не выйдет. Даже лучше, если он попробует совершить переворот, можно будет избавиться от бунтовщиков, а оставшись в одиночестве он запоет совсем по-другому.

— А если он не замыслил переворот? — задумчиво спросила Екатерина.

— Ну, а зачем ему тогда все это? — несколько удивленно проговорил Петр, окинув взглядом лежащие на столе донесения и планшет с видео трансляцией. На экране было видно, что одна из улиц уже переполнена людьми, и толпа вот-вот прорвется через ограждение.